|
|
|
Перед уходом На далеких афганских нагорьях Матерей в час предсмертный зовут Парни русские из Приморья, Из Смоленска, Великих Лук: - Мама, где же ты, милая мама? Мне так больно, так горько сейчас - Разрывная меня достала, Навсегда разлучила нас. Передай же моей сестренке И невесте моей передай - Не видать мне родимой сторонки, Не вернуться мне в отчий край. Посади в изголовьи липу И березку в ногах посади, Не держу на судьбу я обиду - Наша встреча с Тобой впереди. Видно, так и должно было статься - Нас немало таких вот здесь. Тяжело мне, родная, прощаться, Уходить, не успев отцвесть. Успокойся и вытри слезы - Встреча наша еще впереди, Не забудь посадить березу И хотя б иногда приходи... 1980 Cудьба морпеха Косит взглядом инвалид безногий Всех, кто избегает его взгляда И кто не даёт ему подмоги: Мол, должно быть, так ему и надо, Знать, за прегрешенья в прошлой жизни Или за беспутства в жизни этой. Всё ему припомнится на тризне В забегаловке с названьем "Лето" . Будут двигать тосты командиры И простые ратники - морпехи, А вдове его дадут квартиру, Как бы исправляя все огрехи. Не придётся дочке отдаваться За "косяк" из маковой соломки, Сможет инвалид полюбоваться Новой жизнью на родной сторонке. Дух его, усевшись на коляске, Будет чувствовать себя смущенно, Наблюдая радостные пляски Новосёлов и молодожёнов. Зрелищем насытившись по горло, Дух взметнётся в горние высоты, Там, где нет ни неглиже, ни порно И где Вечность обживать охота. 11.08.2006 Памяти павших Пал в атаке смертью храбрых Иль в окопе - от шальной, Остаётся самым главным -Не вернулся он домой. Схоронён под обелиском Иль в безвестной братской спит, В нежном сердце материнском Он живой, он не убит. И когда грохочут залпы В мае, уж который год, Всех солдат, живых и павших, Благодарно чтит народ. Последний поединок Лежу в палате, словно олигарх, Один, как перст, ну, ни душонки - подле! А за окном ворона - "кар" да "кар", Пророчит мне погибель стерва что ли? Я умирать на койке не хочу, Мне б в кабаке или на ринге сгинуть, Оттуда я душою отлечу, Навек юдоль житейскую покинув. Что в жизни я изведал и познал? Любви - немного и бои - без правил. Тем женщинам, которых я ласкал, Я по частичкам всем себя оставил. Как часто, стоя в лавровом венке, Я упивался сладостью победы, Теперь лежу на растяжном станке, Предвижу все мытарства я и беды: Вот мне суют замызганный пятак, Какой-то хнырь мне тычет "сотку" водки, Орёлики мои! Зачем же так? Уж лучше резану себя по глотке. Стал тёмно-красным серый пол бетонный, Предсмертный хрип сорвался с его губ И, улетая, каркала ворона, Довольная, что был не зряшным труд... |
В. В. Я отсиделся в тихом блиндаже, Ты шёл в атаку под огнём шрапнели, Наяривал я глянец на ноже, Ты доползал до медсанбата еле-еле. Теперь и я другой, и ты не тот, Меж нами только мост воспоминаний И памяти разворочённый дот, Поросший васильками и бурьяном. Письмо твоё- как совести укор, Напоминанье о мечтах, что не свершились, Дружище, не забыл я разговор Тот памятный, когда сердца так бились... 1986 Проводы Закричали вожаки зазывно, Собирая в стаи журавлей, Начались осенние призывы Под знамена Родины моей. Песни, слёзы и гармонь лихая, Поцелуи, тихие "прощай". До свиданья, мама дорогая, Сына на побывку поджидай. Он вернётся - строже и красивей С грузом испытаний за спиной, Сын и твой, и матери - России, Ставшей навсегда его судьбой. Ну а нынче улыбнись, родная, Пусть на сердце станет веселей, Помолчим, давай-ка, на прощанье, Помолчим под песню журавлей. октябрь 1981 Берлинская сага «Берлин лежал почти уже в руинах, Всё жёстче брали мы его в тиски, Всё чаще подрываяся на минах, Друзей теряя, пьянствуя с тоски. И вот, ползу я как-то к медсанбату, Бойца подстреленного рядом волоча - Он был мне другом, ну, почти что братом, В боях я чувствовал тепло его плеча. И вдруг - из подворотни женский крик, Вернее, визг, молящий о пощаде, Смотрю, блондинку тискает калмык - "Целколомидзе", что из кавбригады: Глаза горят, ширинка вот-вот треснет Под натиском елды полуметровой, Сей "фрукт" замечен не был в политесе - Расправился б он быстро с жертвой новой. - Эй, узкоглазый, отпусти девчонку! Тебя ведь ждут детишки и жена. - Нэт, нэ атдам ясыр тэбэ, сучонку, Мнэ эта целка самаму нужна! - Ну, что ж, прощай навеки, "друг степей"!- Штык-нож всадил я в мягкое подбрюшье, От свежей крови подавив удушье, Склонился я над фройляйн поскорей. Она была так девственно прекрасна, От нежной кожи веял аромат, Очнулась, вскрикнула и робкий её взгляд Мне дал понять - я нравлюсь ей ужасно. Оставив друга нашим "эскулапам", Вернулся я к красавице своей, Она уж стол накрыла небогато, Я свой "паёк" любезно отдал ей. Мы выпили за продолженье Жизни И за начало нашей с ней Любви, Нет, не был я изменником Отчизны - Адреналин кипел в моей крови. Сменялись ночи суетными днями. Капитуляция. И грохот канонад. Бродил разлуки призрак между нами. Был всё печальней моей фрау взгляд. Во мглу кромешную вонзался ешелон, Везя нах Остэн* и меня с собою, -О, Маргарет, в душе то я с Тобою, На шее у меня - Твой медальон. Не плачь, родная, - если будет сын, То назови его, конечно же, Иваном, По - вашему же, просто, Иоганном. Жаль, будет он у нас с Тобой один... Листая рукописи ветхие страницы, Надраивая деда ордена, Прохожих я рассматриваю лица - Быть может, чёрточка хоть промелькнёт одна. Брожу по "Алексу", по "Линден", по "Кудаму"**, Возможно, где-то рядом и они - И братья, и племянники мои... А впрочем, мы - родня с времён Адама… * на восток **Alexanderplatz, Unter den Linden, Kurfuerstendamm- известные в Берлине площадь, аллея и набережная. май 2007 |
